Я ехала в автобусе, будучи на 7 месяце беременности. Зашла пожилая женщина – никто не встал, поэтому я уступила ей своё место. Она присела и всё время внимательно на меня смотрела. Когда выходила, она незаметно что-то положила мне в карман. Я достала это – и остолбенела. У неё хватило наглости…
Лето было на пике — воздух густой от жары и гудящих людей. Я держалась за поручень, чувствуя, как автобус медленно переваривает остановку за остановкой. Зашла пожилая женщина — небольшого роста, в платке, с тонкой кожей, покрытой сетью морщин, будто карта её жизни была выжжена временем.
Никто не встал. Молодой парень в наушниках притворился, что не видит. Девушка у окна сделала вид, что спит. Люди смотрели в телефон, в окно, в никуда.
Я поднялась, опираясь рукой на живот, и жестом предложила место женщине. Она посмотрела на меня чуть удивлённо, но села, вежливо кивнув.
— Спасибо, милая, — сказала она. — Люди нынче стали другими.
Я только улыбнулась, не желая говорить. У меня спина болела, да и ребёнок толкался как бешеный. Я села на выступ у колеса, облокотившись на поручень.
Она всё время смотрела на меня — не пристально, нет, но с какой-то тихой, печальной настойчивостью. Я поймала её взгляд пару раз, она не отводила глаз. Немного напрягло, но я списала на то, что ей интересно — всё-таки живот, чужая беременность. Старшее поколение часто проявляет повышенное внимание к таким вещам.
Наконец, пришла её остановка. Женщина поднялась, придерживаясь за сиденья. Я снова взглянула на неё — она слегка наклонилась ко мне и прошептала:
— Ты будь осторожна. Слушай сердце, а не людей.
С этими словами она спустилась и исчезла в толпе.
Я посмотрела ей вслед, сбитая с толку, и только потом почувствовала: в правом кармане моего пальто — что-то мягкое, как платок. Я засунула туда руку и достала небольшой сложенный лоскут ткани.
На нём была вышивка. Красной ниткой — будто кровь. Маленький символ, напоминающий око. А под ним — надпись. Ручная, едва читаемая:
«Ты уже не одна. Смотри внимательнее»
Я остолбенела.
У неё хватило наглости сунуть мне в карман что-то мистическое, пугающее. Я огляделась: может, это розыгрыш? Камера? Но автобус был обычный, грязный, уставший, как и люди в нём.
Сначала я хотела выкинуть платок, но что-то меня остановило. Слишком странно это было, слишком лично. У меня внутри словно что-то откликнулось на эти слова. Я убрала платок обратно в карман и доехала до своей остановки молча, с каким-то холодком в спине.
Дома
К вечеру я попыталась забыть про происшествие. Муж был на работе, возвращался поздно — ночные смены. Я легла, но заснуть не могла. Всё крутились слова старушки:
«Слушай сердце, а не людей»
Сначала я подумала, что это просто фигура речи. Но спустя пару дней начали происходить мелкие, странные события.
Сначала я заметила, что дверь в ванную чуть приоткрыта, хотя я её точно закрывала. Потом в детской — а мы уже начали обустраивать комнату — погремушка упала с полки, будто её кто-то столкнул. Я списывала всё на усталость и гормоны. До того дня, пока не увидела в зеркале лицо.
Это было утро. Я чистила зубы и вдруг увидела — за спиной, в отражении, будто на долю секунды — ту самую старушку. Я резко обернулась — никого. Холод пробежал по позвоночнику. Я поднесла руку к животу. Ребёнок толкнулся.
Я снова достала платок. Рассматривала вышивку. Око — будто смотрит на меня. А под ним в этот раз появились дополнительные буквы. Раньше их не было, я точно помню.
Теперь там было:
«Смотри вглубь. Там ответы»
Я села на пол. Это было уже слишком. Я была на грани паники, но почему-то не могла выкинуть эту вещь.
Психолог? Полиция? Муж?
Я попыталась поговорить с мужем. Он выслушал, кивнул, предложил выбросить тряпку и забыть.
— У тебя сейчас воображение работает на пределе, — сказал он, поглаживая меня по плечу. — Ты устала. Всё хорошо. Я с тобой.
Но внутри что-то говорило мне — нет. Всё не так.
Я начала искать старушку. Я поехала на ту же остановку, где она вышла. Ходила по окрестным дворам, расспрашивала продавцов, смотрела на прохожих. Но никто её не знал. Ни описания, ни фотографий — ничего не помогло.
А потом начались сны.
В первый сон она пришла как тень. Я стояла в поле — сухая трава, пыль. Рядом стоял мой ребёнок — хотя я ещё не родила — лет пяти. Он смотрел на меня и молчал.
Потом появилась она. Подошла, не глядя в глаза.
— Не бойся. Он особенный. Но не все захотят, чтобы он жил.
Я проснулась в слезах. Долго не могла дышать. Сердце колотилось.
«Он особенный»
Я начала подозревать: не просто так она подошла ко мне. Не случайно именно я уступила ей место. А если она знала? Видела что-то? Кто она?
Я принесла платок в церковь. Батюшка посмотрел на него и помолчал.
— Это не зло, — сказал он наконец. — Но это не отсюда. Береги ребёнка. И доверься интуиции.
Роды
Роды начались на три недели раньше срока. Воды отошли ночью. Меня срочно отвезли в роддом. Всё прошло стремительно, с осложнениями, но ребёнок родился. Мальчик. Тихий, с глубокими глазами, как будто он уже знал, что его ждёт.
И в ту же ночь, когда я лежала в палате и держала его, в окно постучали.
Тихо. Один раз.
Я встала, подошла. У окна никого. Но на подоконнике лежал свежий платок.
С вышивкой.
Теперь на нём было:
«Ты всё сделала правильно. Он будет видеть больше, чем другие. И ты — его щит»
Я плакала. Не от страха — от чего-то большего. От понимания, что всё действительно было не случайно.
Через годы
Сын рос. С раннего детства он смотрел «мимо» людей. Говорил, что видит «светлых» и «тёмных». Рисовал символы, похожие на глаз с платка. Он говорил:
— Мама, не бойся. Бабушка со мной. Она всегда говорит, когда надо спрятаться.
Я никогда ему не показывала тот платок. Но он нарисовал его сам, в точности.
Когда ему исполнилось шесть, он однажды сказал:
— Они хотят, чтобы я замолчал. Но я не замолчу.
И посмотрел прямо в меня. Глазами, как у той женщины. Спокойными. Вечными.
Смысл
Теперь я знаю: в тот день в автобусе я не уступила место — я приняла судьбу. Женщина была не просто старушка. Может, ведьма. Может, проводник. А может, моя кровь — из прошлых поколений.
Я не знаю, что ждёт моего сына. Но знаю: он не один.
И я тоже.
Теперь я ношу платок в сумке. Как оберег. Напоминание, что нужно слушать сердце. И смотреть вглубь.
Там — ответы.
Глава II. Голоса за стеной
Сыну исполнилось шесть.
Он рос тихим, задумчивым ребёнком, больше наблюдающим, чем действующим. В садике его не понимали — говорили, он «в себе», «много фантазирует», «странно смотрит». Некоторые дети его боялись. Воспитательница однажды сказала мне:
— Он умный, безусловно. Но у него взгляд взрослого человека. И ещё… когда он говорит, иногда становится не по себе. Будто он знает, о чём вы сами не догадываетесь.
Я не знала, как это объяснить.
Он говорил, что слышит голос бабушки. Не моей мамы, не свекрови — а «той самой», как он говорил. Я так его и называла — «голос бабушки». Он никогда не боялся, не жаловался — наоборот, будто это была его подруга. Его наставник.
— Она учит меня. Но я пока не всё понимаю, — сказал он однажды, перебирая деревянные кубики.
— А чему она учит? — спросила я, пытаясь не звучать тревожно.
— Видеть по-настоящему. Она говорит, что все люди что-то прячут. У них внутри — как комнаты. И если присмотреться, можно туда войти.
Я почувствовала, как по спине прошёл холод.
— Войти?
Он кивнул.
— Не буквально. Ну… как будто я чувствую, что там. Кто врёт, кто злой, кто грустный, кто плохой совсем.
Я гладила его по голове. Он всё это говорил просто, как будто рассказывает, во что играл на улице. Ни капли драматизма. Но в комнате становилось будто темнее.
Впервые — страх
Это произошло зимой. Поздний вечер. Муж задерживался, я была дома одна с сыном.
Он сидел на ковре в зале, рисовал. Вдруг он остановился, положил фломастер и посмотрел в окно. Его лицо изменилось.
— Мама. Не открывай, — сказал он тихо. — Даже если он скажет, что знает тебя.
Я вздрогнула.
— Кто? — спросила я.
Он медленно повернул голову ко мне.
— Он уже у подъезда.
В тот же момент раздался звонок в домофон.
Я оцепенела.
— Кто это? — спросила я громко, в трубку.
Ответ: мужским голосом, очень спокойным, даже ласковым:
— Это Артём. Мы с вами встречались. Я нашёл кое-что, что вам принадлежит.
Имени Артём я не знала. Я прижала трубку к груди и посмотрела на сына.
Он сидел тихо.
— Он не человек, мама. Он… пустой. В нём кто-то другой говорит. Не пускай его.
Я не стала. Сбросила вызов. Сердце колотилось так, будто его хотели вырвать из груди. Через минуту я подошла к глазку — на лестничной площадке никого не было.
Позже, ночью, когда муж пришёл и я попыталась ему рассказать, он выслушал, устало вздохнул:
— Ты понимаешь, как это звучит? Может, тебе стоит с кем-то поговорить?
Я замолчала. Он не верил. И не увидел, что сын тогда нарисовал — человек в чёрном, без лица. У двери. А рядом — мы с ним, внутри квартиры. Над нашей головой — тот самый символ: глаз.
Письмо из прошлого
Через месяц пришло письмо. Бумажное, настоящее, с настоящей маркой. На конверте не было обратного адреса.
Внутри была всего одна записка:
«Твой сын будет не первым, но, возможно, последним.
Стены слабеют. Сторожей всё меньше. Береги его, пока он не поймёт, кто он.
Мы следим. Не бойся, но не доверяй никому».
— A.
Подпись — просто «A».
Сын сказал:
— Это не угроза. Это предупреждение. Бабушка говорит, они всё равно найдут нас. Но мы должны быть готовы.
Бабушка
Я начала спрашивать:
— Кто она? Как ты её видишь?
— По-разному. Иногда во сне. Иногда — как будто она рядом, но невидимая. Она не злая, просто серьёзная. Сказала, что раньше была как я. Защищала кого-то.
— Сторож?
— Да, она называла себя так.
Сторож. Я начала искать. Архивы, книги, старинные поверья. И через пару недель нашла кое-что в редкой, полузабытой книге по славянской мистике. Сторожами называли женщин, иногда мужчин, которые защищали детей с «видением» — от духов, от людей, от «тёмных».
Такие дети рождались редко. А сторож — всегда был рядом. Часто ценой своей жизни. Иногда они просто исчезали.
И тогда я поняла, что в автобусе я не уступила место — я получила эстафету. Я стала той самой. Не по выбору — по праву. Потому что ребёнок мой — тот самый.
Затемнение
Весной сын начал меняться. Иногда он просыпался в слезах. Иногда просто сидел ночью и смотрел в одну точку.
— Что происходит?
Он пожал плечами.
— Их становится больше. Они шепчут. Они думают, я не слышу, но я слышу.
— Кто?
— Те, кто по ту сторону. У них нет тел. Но они хотят через кого-то войти. Они ищут « щели ». И папа… он однажды оставил дверь открытой.
Это был удар.
— Папа?
Он кивнул.
— Когда он пришёл уставший. Тогда. Они немного прошли сквозь него. Теперь он иногда другой.
Я начала наблюдать. Муж и правда изменился. Временами становился холодным, раздражительным без причин. Как будто это был он — но не совсем он. Раньше он всегда спал спокойно, теперь часто ходил по квартире по ночам.
Я решила положить платок под его подушку. На следующее утро он проснулся в поту, как будто от кошмара, и сказал:
— Мне снилась старая женщина. Она сожгла мне глаза.
Я ничего не ответила.
Что дальше?
Теперь мы живём настороже. Платок я ношу всегда. Я стала изучать защитные символы, рукописи, травы, знаки. Я знаю: это не закончится. Это только начало.
Мир — не такой, каким он кажется.
Некоторые дети — не просто дети.
И некоторые матери — больше, чем просто матери.
