Я проснулась среди ночи – рядом никого. Мужа не было в постели. На часах 3:12. Я заглянула на кухню – пусто. И вдруг – щелчок замка: входная дверь открылась, и он вошёл. – Где ты был? – спросила я. – Выносил мусор, – спокойно ответил он. – В три часа ночи? – я не могла скрыть удивление. Он кивнул. Но что-то было не так. Под раковиной – пусто. Мусор на месте. Ложь была очевидна, но доказательств не было. На следующую ночь я притворилась спящей, чтобы поймать его. Но заснула. Утром – снова пустое ведро. Опять. В третью ночь я поставила будильник на 3:00. Проснулась. Его половина кровати – холодная. Я вышла в коридор и застыла, увидев его……
Я вышла в коридор и застыла, увидев его.
Он стоял у окна, спиной ко мне, совершенно неподвижно. Голова чуть склонена, руки опущены. Он не заметил, как я подошла ближе — или сделал вид, что не заметил.
— Что ты тут делаешь? — спросила я, стараясь не выдать дрожи в голосе.
Он медленно обернулся. Лицо было бледным, глаза — тусклыми, как будто он отсутствовал в себе. И снова этот ровный голос, без эмоций:
— Просто смотрю на улицу. Не мог уснуть.
Я бросила взгляд на его руки. В правой он держал телефон. Экран был выключен.
— Ты куда-то уходил? — я шагнула ближе.
Он качнул головой:
— Нет. Просто встал. Воздуха не хватало.
Но я знала — он врал. В спальне было открыто окно, прохлада тянула с улицы. Он мог бы остаться в постели. И снова — ведро под раковиной было пустым.
Я пошла на кухню, открыла шкаф. Да, пакета с мусором не было. Но и в мусоропроводе я ничего не слышала. Странно. Он будто специально делал это бесшумно. Зачем?
Утром он повёл себя как обычно. Съел кашу, побрился, поцеловал меня в щёку. Но губы были холодными. Он пах по-другому.
— У тебя новый одеколон? — спросила я.
Он посмотрел на меня с секундной заминкой.
— Да. Купил вчера.
— Когда? — снова этот голос внутри меня. Недоверие.
— После работы заехал в аптеку.
Аптека? Продают ли там такой тяжёлый, странный аромат — металлический, с нотами чего-то химического?
Днём я позвонила в ту аптеку, о которой он упомянул.
— Одеколоны? Нет, мы не продаём. Только аптечные мази и дезодоранты, — ответила фармацевт.
Ложь на лжи. Я уже не сомневалась — он что-то скрывает. Но что?
Следующей ночью я не стала ждать — проснулась в 2:45. Его уже не было.
На этот раз я приготовилась: обувь у двери была на месте, но шнурки развязаны. Значит, он ушёл пешком. Я оделась быстро и вышла вслед за ним.
Лето. Тёплый воздух, но неуютный. Район — спальный, тихий. Я шагала медленно, стараясь не шуметь.
Он не оставил следов, но я вспомнила — в лифте есть камера. Я спустилась на первый этаж и подошла к домофону. В холле дежурил старичок-вахтёр, Семён Ильич.
— Доброй ночи, — сказала я как можно спокойнее. — Не подскажете, мой муж выходил?
Он взглянул на меня, потом на монитор.
— Минут пятнадцать назад. Я подумал, вы поссорились, он выглядел… хм… как не в себе.
— Куда пошёл?
— Не знаю. Направо. Может, к парку.
Я кивнула, поблагодарила и вышла. Парк. Ночью? Там темно, и никто не ходит. Почему туда?
Я дошла до входа в парк минут за десять. Ветви деревьев тяжело нависали, тишина была почти физически ощутимой. Я осторожно ступала по тропинке, прислушиваясь. И вдруг — скрип. Где-то впереди.
Я свернула с дорожки, притаилась в кустах. Через несколько мгновений увидела его. Он стоял у бетонной скамейки, на которой кто-то сидел. Женщина.
Она говорила что-то тихо, он кивал. Потом достал что-то из кармана и протянул ей. В лунном свете сверкнул металл — нож?
Моё сердце ушло в пятки. Я не могла поверить. Муж? С кем-то посреди ночи? С ножом?
Женщина взяла предмет, кивнула, и вдруг резко повернулась — лицо было изуродовано шрамами. Я чуть не вскрикнула. Это была не маска, не грим. Это было настоящее.
Она вскочила и исчезла в темноте, словно растворилась в воздухе. Он остался стоять, опустив голову. Потом повернулся и пошёл обратно.
Я едва успела отпрянуть, когда он прошёл мимо. Его глаза были пусты. Ни тени эмоций. Ни злости, ни страха. Только усталость.
Я вернулась домой раньше него и спряталась под одеяло. Он вошёл через двадцать минут. Послышался звук душа.
Я лежала без сна до утра.
Днём я поехала в парк. Искала ту скамейку — нашла. На спинке — свежая царапина. Как будто кто-то точил нож.
На земле — клочок ткани. Серый, с пятнами. Я взяла его и положила в карман.
На обратном пути зашла к подруге — она работала в архиве городской больницы. Показала ей кусок ткани.
— Это из наших халатов. Старый фасон, их уже не выдают.
— А кто их носил?
— Психиатрия. До реформы. Туда, кажется, недавно что-то привезли. Несколько пациентов перевели.
У меня перехватило дыхание.
— Ты можешь посмотреть список переведённых?
Она кивнула. Через час дала мне папку. Среди имён — Алина Мельникова.
Я вспомнила её — девочка с курса. Тихая, странная. Говорили, что у неё были проблемы с психикой. Потом она пропала.
Фотография в деле — точно она. Шрамы те же. Была признана невменяемой после того, как напала на своего парня. Его нашли мёртвым.
Муж знал её? Никогда не говорил. Но, может, знал втайне?
Я не выдержала и спросила напрямую за ужином:
— Ты знал Алину Мельникову?
Он вздрогнул. Вилка выпала из руки.
— Откуда ты…?
— Просто скажи.
Он молчал, потом кивнул.
— Мы встречались. Недолго. До тебя. Я думал, она уехала.
— Ты виделся с ней?
Он опустил глаза:
— Да. Недавно. Она… она сказала, что умирает. Попросила о помощи.
— О помощи? Ты дал ей нож. Видела.
Он застыл. Потом прошептал:
— Это не для неё. Это… для меня.
В ту ночь он снова исчез. Но теперь я не пошла за ним. Я знала, куда. И знала, что он вернётся.
Он вернулся под утро. В крови. Не своей. Я увидела, когда он снял куртку. Пятна на рукаве.
Он не говорил ни слова. Просто пошёл в ванную.
Я стояла у двери и не знала, что делать. Звонить в полицию? Бежать? Или… остаться?
Утром я узнала из новостей: в парке нашли тело женщины. Без документов. Изуродованное лицо.
Я закрыла ноутбук. Подошла к мужу.
— Это была она?
Он посмотрел на меня. Впервые за много дней — по-настоящему.
— Я освободился. Теперь — только ты.
И я поняла: он не врал. Он действительно освободился. От прошлого. От страха. От неё.
Но я больше не могла спать спокойно.
Прошло три недели. Жизнь вроде бы вошла в привычную колею. Он стал прежним. Заботливым. Тёплым. Как будто ничего не было.
Но однажды вечером, я нашла под кроватью коробку.
Внутри — фото. Старые. Его и Алины. Письма. И… ещё один нож. Завёрнутый в тряпку.
На последнем фото — она. Стоит у той самой скамейки. Улыбается. На обороте — надпись:
« Я вернусь. Всегда возвращаюсь. »
Я закрыла коробку. Спрятала её обратно.
И каждую ночь теперь просыпаюсь в 3:00.
Просто чтобы убедиться, что он — всё ещё здесь. И что рядом — никто другой.
Глава II: Снова 3:00
Я больше не спала по ночам. Сначала это было из-за страха. Потом — из-за ожидания.
Каждую ночь в 3:00 я просыпалась — не по будильнику, не по шуму. Просто… просыпалась. И всегда смотрела на него. Он спал. Глубоко, размеренно. Иногда даже храпел. Но мне не верилось.
Потому что всё внутри подсказывало: он притворяется.
Прошло больше месяца. Мы не вспоминали про Алину, про нож, про ту ночь. Он будто стал другим — снова моим. Но только снаружи. А внутри… он всё ещё был с ней.
Однажды я попыталась начать разговор.
— Как ты себя чувствуешь?
Он посмотрел на меня с искренним недоумением.
— В порядке. Почему спрашиваешь?
— Просто кажется, ты часто задумчивый.
Он пожал плечами:
— Много работы. Это всё.
Но я знала. Не работа. Он думал о ней.
Я снова достала ту коробку. В середине, под письмами, был ещё один конверт. Без марки, без адреса. Запечатан странным воском — с отпечатком креста. Не церковного, а… перевёрнутого.
Я вскрыла. Внутри — короткое письмо. Почерк аккуратный, будто писали медленно:
«Ты сделал выбор. Но выбор — это иллюзия. Всё возвращается. Даже то, что ты убил. Особенно это.»
Внизу дата. Сегодняшняя.
Я замерла. Это не могла быть случайность. Кто-то знал, что я найду письмо именно сегодня.
Я вернулась в спальню — он спал.
Я вгляделась в его лицо. Оно было спокойным. Чересчур.
Утром я не выдержала:
— Кто это тебе написал?
Он долго смотрел на меня. Потом сказал:
— Ты не должна была это видеть.
— Почему? Потому что это предупреждение? Или угроза?
Он не ответил. Просто встал из-за стола и ушёл на работу.
Я поехала в психиатрическую клинику, где лечилась Алина. Под видом журналистки. Сказала, что пишу статью про женщин, переживших насилие и психические заболевания. Мне дали доступ к старым делам.
У Алины был дневник. Он хранился у главного врача — «в целях исследования». Он не хотел показывать его, но я настояла.
Почерк в дневнике совпадал с почерком в письме.
Значит… она ещё жива?
Но я же видела тело. Полиция подтвердила личность. ДНК. Отпечатки. Всё совпало.
И всё же… Я не могла забыть последние слова из письма:
«Даже то, что ты убил.»
Когда я вернулась домой, он уже ждал меня. Сидел на диване, в полумраке.
— Где ты была?
— А ты?
Он вздохнул:
— Всё началось до тебя. Алина… она не просто больна. Она одержима. Не метафора. В прямом смысле.
Я села рядом. Сердце билось в висках.
— Что ты имеешь в виду?
Он поднял глаза. В них — настоящая тоска.
— Она была частью обряда. Что-то древнее. Мы не знали, во что влезаем. Я… я участвовал в этом. Дурак, искал острых ощущений. А потом… это прилипло к ней. Она начала видеть тени. Говорить на других языках. Резать себя. А потом и меня. Я ушёл. А она… исчезла. Я думал, всё позади. Но она вернулась.
Я вспомнила шрамы на её лице. То, как она исчезла в темноте, словно растворилась.
— Ты убил её?
Он кивнул.
— Но тело… пропало. Я оставил его там. А утром — ни следа. Только кровь. И нож.
На следующий день я вызвала священника. Не потому, что верила — а потому что больше не знала, кому верить. Он освятил квартиру, обошёл комнаты, пробормотал молитвы.
Перед уходом сказал:
— Здесь… что-то было. И, возможно, вернётся. Вы держитесь за жизнь, а она — за смерть. Осторожнее.
Этой ночью я не спала вовсе. Я чувствовала, как стены сжимаются.
И в 3:00 — дверь хлопнула.
Он вышел.
Я последовала за ним. На этот раз — с фонарём и телефоном.
Он шёл по улице медленно, как во сне. Иногда останавливался, будто слышал голос. Потом свернул в подземный переход. Я последовала.
Там было темно и пусто. Вдруг он остановился.
— Я знаю, что ты за мной, — сказал он в темноту.
— Тогда скажи, зачем ты здесь.
Он повернулся ко мне. Глаза его были чёрными. Не как метафора — буквально.
— Ты не должна была приходить.
Голос не его. Более глубокий, чужой. Он вытянул руку — в ней блеснул нож.
Я отступила, дрожа.
И вдруг из темноты — шаги. Женщина. Алина. Живая.
— Ты снова не смог, — прошептала она. — Поэтому теперь я возьму её.
Она направилась ко мне.
Я закричала, но ноги не слушались.
Муж — или то, что осталось от него — поднял нож. Но не на неё.
На себя.
С глухим стоном он вонзил лезвие себе в грудь.
И в тот же миг всё исчезло.
Я очнулась дома. На полу. Время — 6:23 утра.
Его не было.
Я звонила, искала, писала в полицию. Без следа. Как будто его никогда и не существовало.
Прошло полгода. Я продала квартиру. Уехала. Сменила фамилию. Но каждую ночь, ровно в 3:00, я просыпаюсь.
Потому что знаю: он вернётся.
Или она.
В последнее письмо, которое я нашла в коробке, было написано:
«Ты теперь часть этого. Ты — дверь. Спасибо, что открыла.»
И в каждом зеркале в доме, если смотреть достаточно долго — я вижу их.
Скамейку.
Лунный свет.
И тени.