Дом из выбора

— Да мне всё равно, катись, куда глаза глядят! Хочешь — к мамочке своей, хочешь — к своей женушке. Только попробуй ещё раз появиться — пеняй на себя!
Юлька села в шикарную машину, и та, окатив Романа пылью, умчалась в закат. Мужчине оставалось лишь наблюдать, как исчезают вдалеке огни автомобиля, и ломать голову над тем, как теперь показаться на глаза жене, детям и матери.

А ведь всего пять лет назад всё было совсем иначе. У Романа была хорошая должность, полный уютом дом, двое замечательных сыновей — двенадцати и восьми лет, любимая жена и мама. В семье до того злополучного дня царили мир и лад, но затем всё пошло наперекосяк.

— Ромка, мама в больницу попала! — позвонила встревоженная Марина.

— Что с ней случилось?! — испугался Роман не на шутку.

— Точно не знаю, но врач сказал, что лечение понадобится дорогостоящее. И добавил, что полностью мама вряд ли восстановится, за ней нужен будет постоянный уход.

— Мариш, может, заберём маму к себе? Ты же знаешь, я у неё один-единственный сын…

— Конечно, Ром. Мы с Ниной Петровной прекрасно ладим, да и дети её любят.

Нину Петровну они забрали домой. Сыновья переехали в одну комнату, а бабушке отдали одну из детских. Мальчишки ни разу не пожаловались на то, что теперь за бабушкой нужно присматривать: приносить еду и питьё, читать ей, рассказывать что-нибудь интересное.

— Павлуш, а как у тебя с математикой? — спросила как-то бабушка старшего внука.

— Бабуль, если честно — не очень. Я пропустил важную тему, когда болел, а потом и следующее не понял.

— Давай помогу, объясню!

— А ты что, разбираешься?

— Конечно! Я же учитель с большим стажем!

Павлуша и Димка знали, что бабушка — уважаемый человек, но кем именно она работала, не догадывались. Новость о том, что она — заслуженный педагог, удивила их. Вскоре они с лёгкостью решали задачки и с удовольствием проводили время рядом с ней. Марина тоже много времени уделяла свекрови: на ней лежала вся забота о пожилой женщине.

— Ром, маме нужна реабилитация. Есть шанс, что она снова начнёт ходить — если пройти курс в центре.

— Сколько это стоит?

— Много, — Марина грустно передала лист с расчётами.

— Ничего себе… Ну ладно, справимся. Может, продадим мамину квартиру?

— Только если она будет не против.

Так и продали жильё. Средства пошли на восстановление, лекарства, услуги специалистов. Раз в неделю Марина приглашала помощницу — убраться, приготовить еду, сводить свекровь на прогулку. Нагрузка была огромной. Марина изменилась — и не в лучшую сторону. А Роман всё чаще исчезал непонятно где.

— Марина, ты совсем запустила себя. Глянь в зеркало, — как-то сказал Роман. — Сходила бы в салон…

— Ром, когда? Я всё время занята — дом, дети, твоя мама, и работа.

— Вот именно! Ты же работаешь с людьми, а выглядишь…

— Хорошо, схожу. Завтра же — к косметологу и парикмахеру.

— Вот и умница!

— А ты в это время — с детьми займёшься, маме ужин приготовишь и дашь мне денег на салон.

— Что? Я? Деньги, уроки, кухня? Нет, дорогуша, слишком много хочешь! У других как-то получается и мужа радовать!

Марина лишь вздохнула: выяснять, что за « другие » такие, времени не было. Димке надо было делать поделку, Павлушке — сочинение.

Через пару дней Роман опять завёл тему о её внешности, о других женщинах и её « несостоятельности ». Марина, не высыпающаяся ночами, уставшая, ухаживающая за его матерью, не знала, что ответить. Помощница, конечно, облегчала ей жизнь, но времени на себя всё равно не хватало.

— Рома, я бы с удовольствием и за собой поухаживала, и в бассейн сходила, и на хор записалась… Но ведь кто-то должен и домом заниматься, и за мамой следить.

— Нет, Маринка, ты совсем в бабу превратилась. Одна забота — борщи и дети. А как же мечты?

— Ром, да когда же их мечтать…

— Не знаю, думай как хочешь.

Через неделю Марина застала мужа за сборами. В прихожей стояли коробки, чемодан. Роман что-то укладывал в сумку. В детской — испуганные мальчики, в спальне — плакала Нина Петровна.

— Рома, что происходит?

— Ничего. Я ухожу.

— Уходишь?..

— голос Марины задрожал, но она не закричала.

Она просто стояла и смотрела на мужа, не веря в происходящее.

Роман, не поднимая глаз, продолжал укладывать вещи.

— У меня своя жизнь. Я не обязан тащить всё это на себе. Я задохнулся.
— На себе?! — Марина горько усмехнулась. — Ты? Ты хоть раз за эти годы нянчил маму, детей? Ходил на собрания? Менял бельё, кормил, стирал, сидел с температурой?!

— Не начинай! — резко перебил он. — Всё, я решил.

— И куда ты? К этой… Юльке?
— Не твоё дело, — буркнул он и вытащил куртку из шкафа. — Мне надоело чувствовать себя чужим в собственном доме.

— Потому что сам ушёл отсюда душой. Потому что перестал быть частью нашей семьи. Не мы тебя выталкивали, Рома. Ты сам всё разрушил.

Он ничего не ответил. Взял сумку и подошёл к детям.

— Павел, Дима… ну, мальчишки, вы… не сердитесь. Я всё равно вас люблю.
— А зачем тогда уходишь? — спросил Павел.
— Ты говорил, семья — главное, — добавил Дима, прижав к себе плюшевого зайца.

Роман отвернулся, пробормотал что-то невнятное и вышел.
Марина стояла, как вкопанная. Слёзы текли по щекам, но она даже не пыталась их утереть. Внутри было ощущение, будто из груди вырвали нечто огромное, и осталось пустое эхо.

Прошёл месяц.
Жизнь начала понемногу налаживаться, хотя по ночам Марина всё ещё просыпалась от тишины. Раньше Роман сопел рядом, крутился, забирал одеяло, иногда даже храпел. Теперь же кровать с одной стороны оставалась холодной.

Дети скучали. Нина Петровна старалась быть им опорой, занималась с ними, рассказывала сказки, помогала с уроками. Иногда, когда думала, что Марина не слышит, тихо плакала по ночам.
Марина же больше не жаловалась. Она просто действовала.

Она договорилась с соседкой, которая пару раз в неделю приходила сидеть с Ниной Петровной, пока Марина шла в салон или спортзал.
Записалась на хор. Купила новое пальто. Перестала бояться смотреть на своё отражение.

А однажды вечером, когда дети ушли к другу на день рождения, и дома остались только они с Ниной Петровной, пожилая женщина тихо сказала:

— Прости его, Мариш. Он глуп. Он с детства убегал от ответственности. Я… я сама в этом виновата. Всё прощала, всё позволяла. И вот… — она развела руками.

— Ниночка, вы тут ни при чём. Это его выбор. Я не держу зла. Просто… мне теперь нужно научиться жить по-другому.

— Ты справишься. У тебя сила есть.

— Спасибо, — Марина улыбнулась. — А мы справимся вместе.

Прошло ещё три месяца.
Марина устроилась на другую работу — меньше нервов, больше свободного времени. Мальчики подросли, стали помогать по дому.
Павел начал готовиться к поступлению в гимназию, Дима увлёкся шахматами.
Дом дышал теплом — пусть не от присутствия мужчины, но от взаимной заботы и любви.

Однажды, поздним вечером, когда они с детьми играли в настольную игру, раздался звонок в дверь.
Марина открыла и остолбенела.

На пороге стоял Роман. Неуверенный, лохматый, с уставшими глазами.

— Привет… — пробормотал он. — Можно?

— А зачем ты пришёл?

Он опустил голову.
— Я… не могу там. Всё не то. С Юлькой не сложилось. С работой тоже. Деньги закончились. Я всё потерял…

— Потерял? А что ты хотел? Что мы всё это время тут сидели и ждали? Что я буду кормить тебя ужином и гладить рубашки, пока ты с кем-то там « не сложилось »?

— Нет, я… я не это имел в виду. Просто… здесь тепло. Здесь пахнет домом. Я скучаю по детям.

Марина помолчала.
— Ты знаешь, что мы с ними каждую неделю ходим в парк? В прошлое воскресенье Павел соревновался по математике. А Дима — стал лучшим в классе по чтению. Им было бы приятно, если бы их папа это знал. Но тебя не было.

— Я идиот, — тихо сказал Роман.

— Да. Ты идиот. Но это не повод возвращаться. Мы справились. Без тебя.
— А я? Я теперь что — никому не нужен?

Марина внимательно посмотрела на него.

— Ты должен понять: семья — это не только быть, когда всё хорошо. Семья — это и тяжесть, и будни, и боль, и забота. Ты ушёл. Оставил нас в самое трудное время. Сейчас нам уже не нужна подмога. Мы живём. Ты — гость. И в наш дом просто так не возвращаются.

Он стоял молча. Взгляд упал на его старые кроссовки, испачканные пылью и дождём.

— Можно… хотя бы детей увидеть?

— Они спят. А завтра у них школа.
— Я подожду.

— Не надо. Я передам им, что ты приходил. И если они захотят — сами решат, встретиться с тобой или нет. Но я не собираюсь заставлять их, Рома. Понимаешь?

Он кивнул.

— Если ты когда-нибудь созреешь — по-настоящему — для общения, для участия, для работы над собой… может, мы и встретимся. Не как семья, а как взрослые люди. Но сейчас… тебе придётся начинать всё с нуля. Где-то ещё.

Она закрыла дверь.

Утром, когда Павел спросил, кто приходил, Марина села рядом и спокойно рассказала:

— Папа приходил. Он скучает по вам. Хотел увидеться.

Мальчики переглянулись.

— А он… останется? — спросил Дима.

— Нет. Он просто пришёл сказать, что жалеет. Я сказала, что вы сами решите, хотите ли его видеть.

Павел пожал плечами:
— Пусть сначала что-то докажет. Мы тут с бабушкой и тобой справляемся. Если хочет быть снова с нами — пусть сам старается.

Марина обняла сына.

— Правильно. Всё должно начинаться не с просьб, а с поступков.

Прошёл год.
Жизнь шла своим чередом.
Нина Петровна почувствовала себя лучше — после курса домашней реабилитации она смогла снова немного передвигаться. Марина сменила прическу и купила себе велосипед. Павел поступил в престижную гимназию. Дима выиграл школьный турнир по шахматам.

А Роман… Роман иногда писал. Поздравлял с праздниками. Один раз прислал мальчикам билеты в кино. Старался — по-своему. Медленно, неловко, но с пониманием, что всё по-другому.

И вот однажды Марина, возвращаясь вечером домой, увидела в парке мужчину, сидящего на скамейке с двумя мальчишками. Они обсуждали, кажется, кино. Роман смеялся. Павел что-то показывал на телефоне. Дима жевал попкорн.

Марина остановилась на мгновение. Улыбнулась.
И пошла дальше. Домой — туда, где ждала её мама, тепло, свет и жизнь. Без боли, без унижения. С будущим, которое она выстроила сама.

Вечером, когда Марина вернулась домой, дома уже горел свет, из кухни доносился аромат запеканки, и Нина Петровна, сидя у окна, вязала что-то светлое и мягкое.

— Мам, я дома, — сказала Марина, снимая пальто. — Дети с отцом встретились. Случайно увидела их в парке.

Нина Петровна подняла глаза.

— И как они?

— Похоже, неплохо. Павел смеялся. Димка был с попкорном — значит, кино точно было.
— Может, и хорошо, — сказала женщина тихо. — У детей должен быть отец. Даже если он — бывший. Главное, чтобы не врал и не сбегал снова.

— Согласна, — Марина подошла, села рядом. — Только теперь мы — не запасной аэродром. У нас — жизнь. Настоящая. Не временная.

— Ты знаешь, я всё думаю… Как же ты изменилась, Мариш. Сильная стала. Даже не узнала бы себя ту, что была год назад.

— Потому что пришлось. Потому что иначе нельзя было.

Она помолчала, прислушиваясь к вечерней тишине.
Спокойная, устойчивая тишина. Не та, что пугает. Та, в которой живёт уверенность.

— А ведь я помню, как в начале боялась одна остаться. Боялась, что не справлюсь, что дети вырастут без примера, без модели семьи. А теперь понимаю: пример — это не всегда мама и папа вместе. Иногда это мама, которая не предаёт себя. И дети это видят.

Нина Петровна кивнула и, слегка улыбнувшись, протянула ей сложенный моток пряжи.
— Поможешь? Рука что-то опять разболелась.
— Конечно. Покажи, с чего.

Они сидели вдвоём — две женщины, прошедшие разный путь, но соединившиеся в одном: в любви к детям, к дому, к жизни, в которой больше нет места фальши.

Прошло ещё полгода.

Роман стал видеться с детьми два раза в месяц — по их желанию. Он снял комнату недалеко от работы, устроился водителем в транспортную компанию и платил алименты.
Иногда приносил Диме редкие шахматные журналы, Павлу — книги. Марина не вмешивалась: её больше не волновало, что он делает вне стен её дома. У неё были другие заботы.

Она записалась на курс психологии. Её всегда интересовали люди, а теперь она хотела понимать и помогать.
На занятиях Марина услышала простую, но важную фразу: «Иногда, чтобы вырасти, нужно сначала разбиться.»
Она тихо усмехнулась: уж это-то она знала лучше многих.

На день рождения Димы в дом пришло больше десятка мальчишек. Шум, смех, пицца, шары, торт в виде шахматной доски. Роман тоже зашёл — не навязываясь, просто чтобы вручить подарок.
Он не сел за стол, не стал задерживаться. Но Дима его обнял.

— Спасибо, что пришёл, пап. Я рад.

Марина всё это видела. Наблюдала со стороны. И в этот момент вдруг отчётливо поняла: в сердце — покой. Не злость, не ревность, не обида. Просто — ясность.

После того как гости разошлись, она сидела на балконе с чашкой чая и планшетом, пролистывая материалы по психологическому консультированию. И вдруг в голове всплыл образ: та Марина, которой казалось, что жизнь рушится, и нынешняя, что строит свой мир заново.
Сильная. Независимая. Но с теплом внутри. Не ожесточённая, а просто — научившаяся жить без иллюзий.

Спустя ещё год Марина уже практиковала как начинающий психолог. Работала с мамами в разводе, с женщинами в кризисе. Её слушали. Ей доверяли. Потому что она говорила не по учебнику, а от сердца.
Она знала, каково это — остаться с детьми, с больной свекровью, с пустыми руками и выжженным сердцем.
И знала, что можно подняться. Не сразу. Но можно.

Нина Петровна к тому времени уже уверенно ходила с тростью. Даже взялась за старую педагогическую тетрадь — писала воспоминания о школе, о своих учениках.

— Знаешь, Мариш, я вот думаю: если бы тогда я не заболела… может, всё пошло бы по-другому?

— Может. Но тогда бы я не стала собой.

— Да… — старушка улыбнулась. — Ты стала такой, какой, наверное, и мечтала быть. Только тогда ещё не знала.

— Я и теперь не всё знаю, мам. Но хотя бы перестала бояться. А это — уже начало.

А однажды в её жизни появился он.

Не сразу. Не по сценарию.
Познакомились на благотворительном вечере, где Марина рассказывала свою историю. Он — архитектор, отец-одиночка, вдовец. Просто слушал. Потом подошёл, сказал:

— Спасибо, что вы это рассказали. Это… важно.

Потом — встреча в кафе. Потом — прогулка.
А потом дети спросили:
— Мам, а кто это был?

— Просто человек. Тот, с кем интересно. Пока что — просто так.

— Он классный, — сказал Павел. — У него глаза тёплые.
— И пахнет пирожками, — добавил Дима.

Марина засмеялась.
— Ну, если пахнет пирожками — надо продолжать знакомство.

Сейчас Марина редко вспоминала Романа.
Не с болью, не с ненавистью. Просто как страницу, которую давно перевернули. Без которой, впрочем, не было бы всей этой книги.

И если бы кто-то спросил её: « Стоило ли пройти через всё это? », она бы ответила:

— Да. Потому что я теперь — не тень кого-то. Я — я. Своими руками построила дом. Не из кирпичей. Из выбора. Терпения. Любви. И силы.

И этот дом — самый крепкий.

Post Views: 4 696